© Денис Паничкин

Идея единого учебника истории была подавлена в так называемых «правительственных» и «научных» кругах самыми бесчестными приёмами. Интригами, клеветой, насмешкой, особенно с участием антиплагиатных программ и их «правообладателей».

Но это не значит, что она уничтожена. Кто-то – почему не я? – может разработать такой учебник и продвигать его вопреки всем этим бездарным, но «волевым управленческим решениям», «вращающимся где-то (но только не в общественно-полезном) большим деньгам», в том числе и при пересечении названного в форме организации или отмены конкурсов. Об этом я подумал, переезжая Большеохтинский мост, который, как я вспомнил, был построен по внеконкурсному проекту.

Для того, кто ещё в 16 лет открыто заявил о намерении подменить общественное мнение своим, такой подход даже недостаточен!

Правда, заявление это я сделал в условиях обстановки, непростой даже для взрослых людей, которые, и в первую очередь мои родители, «велись» на перестроечные «разоблачительные» телепередачи и публикации. В то время, прикрываясь тем, что это «правда, которую от нас скрывали», можно было протащить что угодно, лишь бы было как-то иначе, чем «официальное». Да, имели место случаи ложности «официального», но ведь из этого вовсе не следовало, что «как-то иначе» уже в силу этого «правильное». Как раз при таком массовом выбросе развились жажда сенсаций и использование внешних признаков истории для массовой культуры, точнее, антикультуры.

К сожалению, сейчас ещё опаснее. В киосках продаются журналы, выдаваемые за исторические, названий не упомнишь, но по сути они – гибрид элитарного глянца и массовых развлечений (вроде кроссвордов и гороскопов). Но не я первый сказал, что обе антикультуры – и элитарная, и массовая – одинаково антинародны.

Подход этих изданий и телепередач заведомо приспособленческий. Вот что я припоминаю. В футбольном ежегоднике 1987 года была статья о приезде в СССР сборной Басконии в 1937 году, воспоминания одного из участников этих событий (кто-то из московских динамовцев); и через 50 лет после этих матчей он считал оправданным участие сборных команд, усиление игроками других клубов, «поскольку соперником была сильная сборная Басконии, составлявшая основу сборной Испании».

В 2005 году (заметим, не в «упущенные 90-е», а в восхваляемые «нулевые» годы) я видел телевизионную передачу с другим оттенком на ту же тему. В ней утверждалось противоположное: басков посчитали слабой командой и пригласили в качестве «мальчиков для битья», чтобы продемонстрировать «успехи советского футбола», но расчёты не оправдались. Телепередачи ведь сделаны так, что ты пассивный зритель, не возразишь даже верное, что победа над второстепенным соперником ничего не доказывает.

И лишь в 2010 году я прочитал, что эта поездка басков с серией матчей не только в СССР была организована с целью использования значительной части кассового сбора для помощи семьям погибших республиканцев (тогда в Испании шла гражданская война, баски были на стороне республики, что обернулось для них уничтожением автономии после победы националистов). Прочитал об этом случайно, тогда работал вместе с бывшей сотрудницей HomeWork, а она на бытовом уровне верила в «яфетическую теорию» Н.Я. Марра, утверждавшую, в частности, родство кавказских и пиренейских народов. Теория эта давно отброшена наукой как ошибочная, но во время турне эта теория господствовала, сборная Басконии побывала и в Грузии, сыграв там два матча – с тбилисским «Динамо» и со сборной республики, и организаторы тогда встретили басков как братьев в буквальном смысле слова.

И если речь идёт только о спорте, то при оценке политических событий без косвенных средств тем более следует относиться настороже. Один раз я на такую телепередачу, поданную как научную, летом 2003 года, было «повёлся». Она была посвящена Р. Унгерну и его роли в становлении Монголии как независимой республики. Представлен он был величественно, ему приписывали нечеловеческие свойства, якобы никто не знал, как он умер, и лишь в 2006 году я справился в источниках, больше заслуживающих доверия, и узнал, что его банально расстреляли коммунисты, а образ его, созданный передачей, больше чем преувеличен.

Все эти телепередачи и публикации работают в одних рядах с массовой рекламой, навязывающей уже не конкретные и в большинстве ненужные товары, а образ жизни. В частности, она продвигает ценности, чуждые тем, кто трудится. Навязывается потребительская психология; навязывается индивидуализм до степени, что при наличии современных технических средств люди разучились общаться; наконец, навязывается страх перед социальными переменами, подаваемый как «стабильность» в качестве ценности. И если кто-то процитирует Н. Бухарина, что трудящимся при нормальном понимании собственного значения присущи психология производителя, максимальное чувствование социальных связей и заинтересованность в социальных переменах (включающая и крайний случай – насильственное изменение не устраивающего их «порядка»), то реакция обывателей выразится в грубом и насмешливом ответе.

Таких грубых и насмешливых высказываний от своих родителей, и не только от них, но от них – больше всего, я наслушался именно при перестроечных искажениях истории. Мне внушали, что «народ ничего не значит», что историю делают исключительно «избранные», в число которых я заведомо не попаду (с моими амбициями сказать, что этих я не столько ненавидел, сколько им завидовал,- ничего не сказать, амбиции мои заходили так далеко, что я хотел стать единственным таким). Народ в представлении моих родителей, чуть ли не «быдло», которое можно только использовать как пассивный субъект. И этому представлению содействует всё больше антикультура. В большинстве её примеров представители народа, в особенности, рабочие, или просто бедные, показаны как-то придурковато. Но всё это делается с одной целью: внушить зрителям, читателям, слушателям, что от них ничего не зависит, сформировать так называемое «молчаливое одобрение толпы». А такие генетически дефектные особи, как Юваль Ной Харари, на соросовские и цукерберговские деньги издают ещё более опасное, чем названное выше, представляя народ даже не как пассивную толпу, а как предмет потребления, вроде еды или стройматериалов.

На бытовом уровне всё большую популярность получают различные «теории заговора», их продвигают под видом борьбы за нравственность в прессе и на телевидении сторонники «Концепции общественной безопасности» (КОБ). Конечно, на страницах ресурса Д. Раевского «Научи хорошему» никто не проговорится, что их подлинная цель – именно продвижение КОБ и «теории заговора», а общественные бедствия – только формальный повод и одновременно средство привлечения как можно больше сторонников. Достоверно - их «достаточно общая теория управления» официально преподавалась в вузах, мне известен фрагмент работы 2008 года из СПбГАСУ.

Наибольшую популярность «теории заговора» получили в 2011 году после «арабской весны», хотя изначально они шли последними в объяснении событий. Но потом они оказались удобными для оправдания российского подхода длительного пребывания одного лица или группы связанных лиц у власти. Ведь и в Египте, и в Ливии была свергнута именно такая власть, заодно были продемонстрированы возможности использования Интернета гражданами стран в смещении власти, управлявшей полностью вразрез с интересами народа. И, чтобы не допустить распространения этого, стали придумывать не соответствующие действительности объяснения. Я, например, сомневаюсь: как, за счёт чего Каддафи мог бы создать единую африканскую валюту, с её возможностями конкурировать с долларом? А такое не раз приходилось слышать и читать!

«Теории заговора» продвигаются как один из способов убедить, что «революция невозможна». В отличие от классовых теорий, из которых следует, что классового врага можно и должно бить, «теории заговора» приписывают этому врагу свойства недоступности, и даже иные, нечеловеческие, как в случае с Унгерном, а широкой публике внушают: от вас ничего не зависит, но спросят именно с вас.

Отвечу на это тем, что все, кому приписывают такие способности, кого считают «тайными мировыми правительствами», и сейчас не настолько сильны, чтобы стоять выше страха, того самого страха социальных перемен, который для широкой публики рекламируется под названием «стабильности»:

… военно-промышленный комплекс до смерти боится установления длительной разрядки в международных делах. Потому что разрядка потребует прихода к власти в главных капиталистических странах другого сорта руководителей - людей, ориентирующихся не на военные концерны, а на иную форму развития экономики: различных проектов мирного исследования космоса, строительных программ, уменьшающих безработицу, как было при Франклине Делано Рузвельте и т. п. (В. Суханов «Аватара»).

И именно разъяснении сути «стабильности» - вернуть этот страх, чуждый по своей природе большинству, но характерный для управляющего меньшинства, - тоже входит в мою работу по созданию Единого Учебника Истории как на данный момент самого значимого в Альтернативной Системе Образования. Я не сомневаюсь, что среди населения страны найдётся немало людей, чтобы заменить ими поголовно всё нынешнее управляющее меньшинство. Просто люди разуверились в это, и надо им вернуть такую уверенность.

И для этого важно понимание хотя бы простых вопросов. Припоминаю следующую цитату:

А я вспомнил турецкого поэта Назыма Хикмета, долгое время жившего в нашей стране. Однажды он выступал на писательском съезде и, критикуя примитивный псевдоисторический фильм «Корабли штурмуют бастионы». где в центре событий были батальные сцены о полном истреблении турецкого флота сказал (цитирую по памяти): «Когда на экране не осталось ни одного турка, я оглянулся: в зале не было ни одного зрителя…» (В. Хенкин, 64 – Шахматное обозрение, 1988, № 23).

Правда, автора больше интересует опасность (вполне обоснованная) потери зрителей по причине распространившихся договорных ничьих, но пример ложный. Турки в фильме «Корабли штурмуют бастионы» - не враги, а союзники, фильм посвящён Средиземноморскому походу русско-турецкого флота под командой Ф. Ушакова против французов. И полного поражения французов в фильме не представлено.

Также важно и оценивание исторических событий вопреки навязываемому мнению. В конце июля 2018 года я побывал в музее «Шалаш В.И. Ленина», где видел временную выставку с очередным намёком на помощь большевикам со стороны Германской империи. Но реакция у меня оказалась неожиданная и заведомо противоположная ожидаемой: почему-то я подумал, что если власть в своей стране несправедливая (управляющая вразрез с интересами населения), то не предательством, а подвигом следует считать использование для свержения такой власти даже помощь другого государства, находящегося с твоим в состоянии войны. Только потом следует не пропустить один важный момент – момент перехвата управления, чтобы не дать его тому, кто тебя поддержал (враг остаётся врагом), а воспользоваться этим сам. Допустимо заключить сделку с врагом, но обмануть его именно в момент решающей схватки, не раньше и не позже.

Это превосходит даже возникшее в практике выполнения курсовых и дипломных на заказ: некогда я открыто заявил, что Россия в первой мировой войне воевала не на той стороне, что в 1915 или 1916 году следовало бы как минимум заключить сепаратный мир с центральными державами, а как максимум – даже союз, перейдя на их сторону.

Точно так же я считаю, и продвигаю это, что расстрелом царской семьи в 1918 году были отмщены декабристы, петрашевцы, народовольцы и многие другие.

Как и в отношении современной истории – меня поражает бездействие нынешней власти, в управлении которой находится государство с материальными возможностями перехватить управление в ином плане, создать иной однополярный мир, заняв место США. Мы готовы принять чуждый образ жизни, имея возможность навязать окружающим свой.

Одному и тяжело, и страшно, когда осознаёшь, что против тебя то, что не является незнанием или недопониманием, и что это опирается на названное «молчаливое одобрение толпы». Почему и призываю других самими своими разработками: «Что нам уроки истории, мы сами будем делать свою историю, мы впишем в неё много новых страниц!» Многое обозначенное мной выше, как «массовое», так и «элитарное» на продажу – это не история, хотя спекулирует на ней. Потому что действительно история создаётся, а не продаётся.